Александр Станиславович Власов
Коротко о себе
Родился в 1974 году в Костроме. Окончил филологический факультет Костромского государственного университета имени Н. А. Некрасова. Литературовед, кандидат филологических наук, независимый исследователь. Сфера научных интересов — русская литература XIX и XX веков, проза, поэзия, эволюция жанров. Публиковаться начал в 1998 году. Автор ряда статей и монографии «“Стихотворения Юрия Живаго” Б. Л. Пастернака (Сюжетная динамика поэтического цикла и “прозаический” контекст)» (Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2008).
Лет двадцать назад начал на досуге осваивать азы вебма́стерства. О результатах свидетельствуют этот сайт, созданный в 2009 году, и моё участие в краеведческом интернет-проекте «Костромка».
Ещё — пишу стихи. С детства увлекаюсь рисованием. Стипендиат Всесоюзного детского фонда и московского молодёжного патриотического центра «Отчизна молодая» (1991), лауреат журнала «Крокодил» (1992), лауреат международной благотворительной программы «Новые имена» (1994).
Впрочем, это отдельная тема. Графике посвящён специальный раздел моего сайта.
В романе В. Набокова «Дар» (1938) обнаруживается множество реалий, связанных с Пушкиным или косвенно ассоциирующихся с ним. Основное действие романа происходит во второй половине 1920 годов в эмигрантском Берлине, но пушкинская эпоха просвечивает сквозь повествуемое время, в какие-то моменты сливаясь с ним в единое хронотопическое целое, организованное по законам панхронии. Подобный хронотоп вполне согласуется с декларируемым в «Даре» отрицанием линейного, однонаправленного времени.
Роман В. Набокова «Дар» (1938) завершается стихотворением «Прощай же, книга! Для видений...». По мнению Ю. Орлицкого, это стихотворение, графически представленное в виде прозаического абзаца, символизирует наметившийся уход героя «от стиха, от поэзии вообще». Действительно, творческая эволюция Фёдора Годунова-Чердынцева развивается в направлении от лирической поэзии к романной прозе, и этот фабульный вектор становится также и вектором сюжетно-композиционной динамики «Дара» как метаромана, т.е. романа, который на сюжетном и стилистически-языковом уровнях репрезентирует процесс своего создания. На «метароманность» прозрачно намекнул сам Набоков в предисловии к английскому переводу романа, раскрывая смысл 5-й, заключительной главы...
Александр Власов. Графические портреты. — Кострома: Издательская фирма «Костромские ведомости», 1993.
«Кровь Пушкина течёт в жилах новой русской литературы с той же неизбежностью, с какой в английской — кровь Шекспира», — сказал В. Набоков в одном из интервью, вошедших в книгу «Строгие суждения». Есть некая символическая закономерность в том, что «Дар», завершённый в 1938 году и ставший последним русским романом Набокова, во многом ориентирован на тот дискурс отечественной культуры, в котором центральное место занимают судьба А.С. Пушкина и осмысление его произведений. В пушкинском срезе поэтики «Дара», предоставляющем обширный, многообразный материал для исследования, заметную роль играют прямые и косвенные отсылки к «Моцарту и Сальери» (1830), второй пьесе из цикла «Маленькие трагедии»...
«Козлёнок…» имеет подзаголовок, указывающий на специфику жанра: «роман-эпиграмма». Воссоздавая реалии литературной жизни России середины 80-х — начала 90-х годов прошлого столетия, автор эпиграмматически заостряет определённые черты и приметы времени, что позволяет ему создать ряд гротескных, запоминающихся образов и выразить своё отношение к перестроечной и постсоветской эпохе. Это первый роман из серии произведений, начатой повестью «Демгородок» (1994), в которых Ю. Поляков предстаёт сторонником левого консерватизма — идеологии, опирающейся на мифологизированные, ностальгические представления о советском прошлом...
Символизация у Чехова — сложный процесс аккумулирования смыслов, их интерференции, синергии, результатом которого становится повышение значимости определённых реалий изображаемой действительности, предметно-«вещных» или «природных». Обретая семантический вес, эти реалии начинают подспудно (суггестивно) воздействовать на читательское восприятие как отдельных эпизодов и сцен, так и повести в целом. Попытаемся доказать это, проследив один из векторов символизации на примере «морской» линии, представленной целым рядом образов, на первый взгляд различных, но по своей глубинной, смысловой сути инвариантных...
Одно из ключевых понятий в определении особенностей художественного мира Гоголя может быть выражено словами движение, динамика. Под этим углом зрения многомерный гоголевский мир «раскрывается как контрастное сочетание статических и динамических элементов во всей смысловой напряжённости». Серьёзный интерес в плане интерпретации семантики движения представляет поэма «Мёртвые души» (1842). Обозначим главные аспекты темы. В первом аспекте движение предстаёт антитезой покоя (в самом широком смысле слова); во втором — оно рассматривается уже как таковое, со всем тем, что так или иначе характеризует его...
Да, бренностью не пренебречь, да, беспощадная в стремленьи всё за собой во тьму увлечь, река времён, поток забвенья, течёт — и вечно будет течь, — но будет и звучать — сверяя свой ритм с дыханием прибоя и это гулкое, слепое пространство одухотворяя — поэта сбивчивая речь.
«Существенную взаимосвязь временны́х и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе», М. М. Бахтин называл хронотопом. Литературно-художественный хронотоп характеризуется пересечением и слиянием пространственно-временных «рядов» и «примет»: время раскрывается в пространстве, а пространство «осмысливается и измеряется временем». В лирической поэзии эта своеобразная «интерференция» двух систем художественных координат многократно усиливается, охватывая все, без исключения, уровни структурно-семантической организации текста. И дело не только в эффекте «единства и тесноты стихового ряда»...
Борис Леонидович Пастернак не был обделён вниманием критиков и литературоведов, а наряду с ними и сатириков. Пародии и эпиграммы на его произведения и на него лично появлялись в течение всей его жизни, и к началу XXI века их число приблизилось к сотне (включая возникавшие в Интернете). Такой объём материалов, полностью посвящённый Пастернаку, не может быть оставлен без внимания.
Рассказ В. Набокова «Василий Шишков» был опубликован 12 сентября 1939 года в парижской эмигрантской газете «Последние новости». Ранее, в июле 1939 года, вышла 69-я кн. журнала «Современные записки», где Набоков под псевдонимом «В. Шишков» напечатал стихотворение «Поэты». Позже, в апреле 1940 года, в 70-й кн. «Современных записок» появилось стихотворение «Обращение», подписанное тем же псевдонимом. Комментируя «Поэтов», Набоков вспоминал: «Это стихотворение <...> было написано с целью поймать в ловушку почтенного критика <...>, который автоматически выражал недовольство по поводу всего, что я писал». Реакция оппонента превзошла все ожидания...
Спросим себя: часто ли нам предоставляется возможность поразмышлять о такой серьёзной материи, как юмор? Думаю, ответ напрашивается сам собой. За последние несколько лет этот жанр, некогда считавшийся «низким», едва не стал таковым в действительности... Но — всё же не стал. И в первую очередь благодаря тем авторам и читателям, которые, вопреки веяниям времени, юмор подлинный, идущий от жизни, предпочитают пустому зубоскальству и смеху «от щекотки». Очередная — двадцать первая по счёту — книга известного (и не только в Костроме) журналиста и писателя Виталия Пашина «Гвоздь программы», к счастью, даёт повод для серьёзного разговора о юморе.
Некоторые исследователи, подвергая «бесфабульные» и «бессобытийные» сюжеты теоретическому анализу, говорят об особом типе событийности, присущем лирической поэзии. Рассмотрим под этим углом зрения один из наиболее известных поэтических текстов Б. Пастернака — «О, знал бы я, что так бывает...» (1932). Прежде всего — обозначим стержневую тематическую линию, конституирующую образный строй стихотворения: это тема поэзии, поэтического творчества. С ней соотносятся два инвариантных ассоциативно-тематических лейтмотива. Первый может быть условно назван «театральным», второй — столь же условно — «гладиаторским»...
Константин Ваншенкин. Рисунок А. Власова. 1999. Бумага, шариковая ручка. 30 x 42 см.
Стихотворение «Импровизация», датированное 1915 годом и вошедшее в сборник «Поверх барьеров», вбирает в себя, пожалуй, все особенности поэтики «раннего» Пастернака и может по праву считаться одним из наиболее ярких её образцов. Менее известен второй вариант этого стихотворения — «Импровизация на рояле», написанный в 1946 году. А. Вознесенский, процитировав в своих воспоминаниях о Пастернаке две строфы из «Импровизации на рояле», заметил: «Как по-новому мощно! Стало строже по вкусу. Но что-то ушло. Может быть, художник не имеет права собственности над созданными вещами?»...
Двадцать третье и двадцать четвёртое стихотворения живаговского цикла, «Магдалина (I)» и «Магдалина (II)», входят в евангельский (под)цикл как монологи лирической героини. Композиционная единица, образуемая этими поэтическими текстами, чаще всего обозначается термином «диптих». Рассмотрим обе части диптиха, выявляя своеобразие их формы и концептуального содержания.
