Виктор Шкловский

Так говорил Виктор Шкловский

Далеко не полное собрание
афоризмов, парадоксов и прочих bons mots,
написанных или произнесённых
известным русским литератором,
языко-, литературо- и киноведом
Виктором Борисовичем Шкловским
в XX столетии,
задолго до появления Твиттера

• «Когда мы уступаем дорогу автобусу, мы делаем это не из вежливости».

• «Пока я, вероятно, писатель для писателей, а не писатель для читателя, но я никого не тороплю».

• «Что говорить, скверное время. Но ведь все времена плохие. Для литературы не бывает хороших времён».

• «Мы получаем деньги не за труд, а за трудности, с которыми их получаем».

• «В 1918 году в Самаре мне нужно было по некоторым обстоятельствам на время куда-нибудь скрыться. Был один знакомый доктор. Он устроил меня в сумасшедший дом. При этом предупредил: только никого не изображайте, ведите себя, как всегда. Этого достаточно…»

• «Художественное построение сложно, оно имеет множество родителей.
  Причём законные дети рождаются тем же способом, что и незаконные...»

• «[Телефонный разговор с Л. Я. Гинзбург]:
  — Скажите, пожалуйста, Виктор Борисович, почему Маяковский ушёл из Лефа?
  — Чтоб не сидеть со мной в одной комнате.
  — А вы остались в Лефе?
  — Разумеется, остался.
  — А кто ещё остался?
  — А больше никого».

• «Моя специальность — не понимать».

• «“Машина Эмери” [Михаила Слонимского] — способная книга, но писать её не стоило».

• «Есть плохие писатели, графоманы — с ними легко. Есть хорошие писатели, полновесные люди — с ними легко. А есть такие, которые лезут в литературе не в свои двери, — с ними трудно…»

• «Изображение садизма на сцене и есть садизм».

• «Я очень неприспособленный человек. Я умею только три вещи: писать, разговаривать и скандалить».

• «Любовь — это пьеса. С короткими актами и длинными антрактами. Самое трудное — научиться вести себя в антракте».

• Когда Эльза [Триоле] спросила меня, отчего я ушёл от жены к Серафиме, я ей объяснил: “Та говорила мне, что я гениальный, а Сима — что я кудрявый!”»

• «Моя жена по каждому вопросу имеет два мнения, и оба окончательные, поэтому мне довольно трудно…»

• «Вещи делают с человеком то, что он из них делает».

• «Когда приходит докучливый посетитель, я пускаю в ход глушитель системы Шкловского: начинаю говорить сам и не закрываю рта до тех пор, покуда он не уходит».

• «…“Литературообразные” люди. Лет 50 пишут, а ты их не знаешь, ничего не читал…»

• «Список рецензий на меня составляет 78 страниц. И подавляющее большинство из них — ругательные.
  Есть вещи, которые у меня ругают 50 лет подряд. Например, “Искусство как приём”. Ругают уже два поколения. Не стоит ли призадуматься — что же это за вещь, если её так долго ругают?»

• «Писатель — пчела и соты вместе. В соты вкладывает труд много пчёл — до этой пчелы и одновременно с ней».

• «В Берлине со мной на бульваре раскланялся верховой, а потом пригласил в гости. Это был Василий Иванович Немирович-Данченко. Вся квартира была заставлена томами его собственных сочинений. “Я пишу каждый день лист высоко-художественной прозы”, — сказал он мне. И прочитал что-то. Действительно, это можно было печатать. Настолько плохо, что можно печатать».

• «Работать трудно. Пролезаю сквозь пишущую машинку, как рельс сквозь прокатный стан».

• «Моё остроумие, которым меня упрекают, — это след инструмента, это некоторая недоработанность».

• «Единственный способ написать — это писать. Упорно, день за днём».

• «…нельзя же так: одни в искусстве проливают кровь и семя. Другие мочатся. Приёмка по весу».

• «Годами валяется ненужная книга, вы наконец от неё избавляетесь, и на следующий день она оказывается вам позарез нужна. Это проверено».

• «Мимо нашей дачи в Переделкино рысью пробежал Евтушенко, торопясь за границу…»

• «Один из способов убийства писателя — засахаривание в меду».

• «Видал карточку (кажется) К. Федина.
  Он сидит за столом между статуэтками Толстого и Гоголя.
  Сидит — привыкает».

• «Справедливость в конце концов торжествует. Но жизни не хватает».

• «Если в 10 дней человек может написать одну книгу, то в 360 дней он не напишет 36 книг, здесь нет простых функциональных связей…»

• «Мы так одичали, что не ходим на четвереньках только по рассеянности».

• «…что в стихах тема?
  Так — гвоздь, на котором можно повеситься самому, а можно и повесить только шляпу».

• «Самое главное — уметь доводить скандал до конца».

• «Моему знакомому цензор сказал: “У вас стиль удобный для цензурных сокращений”».

• «Счастье — это не покой, а качество сознания».

• «Только у очень занятых людей бывает свободное время».

• «Творчество даёт принудительную молодость. Нельзя писать, будучи стариком».

• «Читай, не боясь разбросаться. Новые мысли растут не из книг, а на пространстве между ними».

• «Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки…»

• «Я впервые напечатался в 1908 году. Устаёшь от одной этой даты».

• «Говорят — молодость прошла. А у меня такое чувство, что прошла уже и старость».

По изданиям: Березин В. С. Виктор Шкловский. М.: Мол. гвардия, 2014; Гинзбург Л. Человек за письменным столом: Эссе. Из вос­поминаний. Четыре повествования. Л.: Сов. писа­тель, 1989; Довлатов С. Записные книжки // Довлатов С. Собр. соч. в 4 т. Т. 4. СПб.: Азбука-классика, 2003; Катанян В. В. Прикосновение к идолам. М.: Вагриус, 1997; Сарнов Б. М. Скуки не было. Вторая книга воспоминаний. М.: Аграф, 2006; Шкловский В. Гамбургский счёт. СПб.: Лимбус Пресс, 2000; Шкловский В. Письма внуку // Вопросы литературы. 2002. № 4.