1.2.2. Образ «лирического автора» в «Стихотворениях Юрия Живаго»

Является ли Юрий Живаго автором стихотворений, вошедших в поэтическую часть романа? Вопрос, на взгляд В. Альфонсова, «праздный»[39]. Стихи «завершают образ Юрия Живаго, раскрывая его изнутри, в идеальном (творческом) качестве», хотя «это все-таки условно: мы слишком знаем, что они написаны Пастернаком, что по времени они никак не совпадают с эпохой, изображенной в романе»[40]. Однако проблема «атрибуции» — если, конечно, рассматривать ее в том аспекте, который непосредственно связан с соотношением прозы и поэзии в пастернаковском романе — отнюдь не сводится лишь к этому действительно «праздному» вопросу. Да, в Юрии Живаго мы видим «сокровенного Пастернака», по определению Д. Лихачева[41]. Но следует ли ставить между автором и героем знак полного тождества? На протяжении всего повествования автор сознательно и последовательно дистанцируется от своего героя, словно бы отделяет себя от него. Биография Живаго — всего лишь «немногосложная повесть» о жизни человека, принадлежащего к «другому кругу». В этом образе слились черты нескольких реальных лиц, в том числе Д. Ф. Самарина (ставшего и прототипом героя известного пастернаковского стихотворения «Старый парк», написанного еще в 1943 году)[42]. Похоже, что такое нарочитое дистанцирование от героя имеет для Пастернака-автора принципиальное значение…

По мнению Д. П. Бака, в «Докторе Живаго» материализуется «извечный процесс поисков художественного постижения жизни. Этот процесс и зафиксирован в сосуществовании повествовательного среза событий (где доминирует Живаго-персонаж, “характер”) и среза лирического, где функции главного действующего лица существенным образом меняются. Живаго-лирик вплотную подходит к тому, что обычно для персонажа незримо: целостному восприятию свободного течения жизни»[43]. Это утверждение обретает в контексте нашей работы исключительную важность. С одной стороны, исследователь постулирует композиционно-архитектоническую цельность «Доктора Живаго», сюжетно-тематическое единство его прозаических и поэтической частей, с другой — утверждает, что образ героя романа по-разному (в разном качестве) раскрывается в прозаическом и поэтическом «срезах» повествования.

Действительно, в прозаических частях романа Юрий Живаго — персонаж, одно из главных действующих лиц, герой повествования, и этот (образно-персонажный, «хара́ктерный») его статус незыблем.

Если же мы попытаемся как-то обозначить его роль в поэтической части «Доктора Живаго», то неизбежно столкнемся с трудностями. Ведь здесь Юрий Живаго — одновременно — «лирический герой» и «биографический автор» (в основном значении и в значении ‘«образ биографического автора» в произведении’, т. е. персонаж, ведущий повествование и нередко сам оказывающийся его действующим лицом). Но эти разноаспектные термины, характеризующиеся отношениями взаимного смыслового притяжения/отталкивания, дают довольно приблизительное представление об истинном статусе героя. Пастернак фактически делает Юрия Живаго со-автором романа. Формулируя этот тезис, мы нисколько не противоречим положению Бахтина, согласно которому эстетически активным субъектом может быть только автор (герой всегда «пассивен», «он не выражающий, но выражаемое»[44]). Герой-поэт в «Докторе Живаго» — одна из ипостасей автора, которая может быть охарактеризована посредством определения «лирический автор». Данное определение ни в коей мере не претендует на терминологическую четкость. Это скорее метафора, чем термин. Но именно в силу своей условности и метафорической двуплановости оно наиболее адекватно, на наш взгляд, передает отношение реального биографического автора (Пастернака) к своему «лирическому герою» и позволяет понять, что́ в конечном итоге объединяет реальную действительность и художественную реальность.

Образ «лирического автора» не статичен. Стихотворения запечатлевают различные его проявления. Их совокупность — цикл — представляет собой ряд внешне различных, но неизменных по сути образных инвариантов. Изменчивость и неизменность образа «лирического автора», конституируя композиционно-архитектони­ческую структуру цикла, непосред­ственно влияет на мотивно-тематическую динамику, которая в данном случае становится динамикой внутрициклового сюжета. Лирическое «я» автора этих стихотворений, во многом ситуативное, создаваемое реалиями романной прозы, точнее сказать, «прозаическим» контекстом (как событийным, так и суггестивным), не только отражается в художественном мире живаговского цикла, но и формирует, творит этот художественный мир, определяет его предметно-эмпирические и (ино)бытийные, ноуменальные координаты и границы, обусловливая «протяженность» и конкретную (векторную) направленность поэтического действия.